Не сказав ни слова, Альберт исчез, чтобы выполнить мой приказ.

Теперь, когда с этим было покончено, я допил водку из стакана и сосредоточился на более важных вещах. Например, чем смыть кровь девственницы, все еще тисками сжимавшую мой член.

Глава тридцать третья

– Где он? – требовательно спросила я.

Юлия сидела в кресле-качалке и шила черное кукольное платье. Проницательный взгляд, которым она одарила меня из-за антикварных очков, заставил почувствовать, что она знает обо всех греховных делах в этом доме… включая вчерашнюю ночь. Я заерзала под ее пристальным взглядом и задела ее портрет в рамке, установленный на прикроватном столике.

– Выйди из комнаты, пока ничего не разбила, – проворчала Юлия.

Я поправила рамку.

– Это не комната. Это морг. – Все было таким серым и черным, что я сомневалась, что кто-то заметит разницу, если место двуспальной кровати займет стол для бальзамирования. Единственным украшением, оживлявшим пространство, были невидящие взгляды множества кукол.

– Где Иван? – повторила я.

Я проспала всю ночь, не размыкая глаз, пока солнце не коснулось моей кожи. Я думала, что мне приснился странный сексуальный сон, пока не увидела порванное платье. Хотела бы я сказать мисс Марте, что живу жизнью как в одном из ее любовных романов – по крайней мере, из тех, где было больше убийств и меньше признаний в любви, – но моя старая наставница, вероятно, уже умерла. Пессимизм Ронана передался и мне. Наряду со всем остальным.

Я не собиралась анализировать то, что произошло между нами, это было слишком сложно переварить. И у меня были другие причины для беспокойства: например, Иван, гниющий в подземелье. Хотя, когда я спустилась туда сегодня с едой, которую стащила на кухне, его камера была пуста.

– Не знаю, – ответила Юлия. Затем в ее голосе появились раздражающе понимающие нотки. – Почему бы тебе не спросить хозяина?

Жар пробежал по затылку.

– Прежде всего, прекрати называть его так. Это более чем странно. Во-вторых, я не стану его спрашивать, потому что… ну… – Я замолчала, волнуясь все больше, когда на тонких губах Юлии заиграла довольная улыбка, а взгляд сосредоточился на движениях швейной иглы.

У меня была веская причина не спрашивать Ронана, и это было связано с тем, что я чертовски нервничала. Хотя у меня не было ни малейшего шанса признаться в этом. Я не знала, что у нас сейчас за отношения и как мне вести себя рядом с ним. Время завтрака уже прошло, но он не послал за мной. Вероятно, прямо сейчас голодная до секса двойняшка Кайли подавала ему фруктовые колечки, а он не думал обо мне, как только смыл с себя мою девственную кровь.

Я отодвинула неприятное ощущение и продолжила:

– В-третьих, я в курсе, что ты знаешь, где Иван, так почему бы тебе не сказать мне из своей католической доброты?

– Я не католичка, – проворчала она, бросив острый взгляд. – Я православная.

– Без разницы.

– Это бессмысленно, – пробормотала она, возвращая внимание к маленькому кружевному подолу, который шила. Я не смогла не заметить, что дизайн соответствовал платью Юлии. Я на секунду закрыла глаза и сделала глубокий вздох, прежде чем открыть их.

– Послушай, если ты скажешь, где он, я уйду. Если нет… – Со скромным выражением лица я подошла к полке с куклами, проигнорировав: «Не смей!» Юлии, и взяла одну.

– О, разве она не прелесть? – Я задумчиво надулась, оглядывая ее с головы до ног. – Хотя мне кажется, черное ей не идет. Найду ей что-нибудь желтое. – Я сделала шаг к двери.

– Они его отпустили, – прорычала она.

Помедлив, я обернулась.

– Что?

– Глухая? Они отпустили предателя.

Сердце стучало в ушах.

– Почему?

– Положи Ладу на место, – настаивала она, не сводя взгляда с куклы, как будто это был ее ребенок, а я собиралась сбросить его с моста.

– Скажи, почему, и я положу.

Она нахмурилась и пренебрежительно махнула рукой.

– Он просто лакей. Не тот, кто нужен хозяину.

Я прищурилась.

– Настоящая причина.

Она тут же ответила мне свирепым взглядом, но видя, что я не уйду, не получив своего, ответила, скривившись:

– Они не убьют его, даже несмотря на то что он – никчемный предатель. Они вместе сидели в тюрьме. – Затем она задумчиво нахмурилась. – Хотя они, вероятно, немного пытали его.

Я сглотнула, надеясь, что у Ивана еще целы пальцы на руках и ногах, но тяжесть упала с моих плеч от того факта, что он жив. Я не понимала, почему они схватили его, если собирались просто отпустить. Не говоря уже о том, что, когда я говорила с Иваном, он был уверен, что Ронан убьет его. У меня было ощущение, что все изменилось, и мой разум мог сосредоточиться лишь на том, что случилось в гостиной после захода солнца.

Возникли вопросы – так много вопросов. Я могла потребовать ответы, хотя мне казалось, что с Юлией я зашла слишком далеко, учитывая то, как она смотрела на меня, втыкая иглу в подушечку для булавок, как будто это была кукла вуду.

Я осторожно поставила Ладу обратно на полку и повернулась к двери.

– Спасибо, Юлия.

– Еще раз придешь ко мне в комнату – и семь лет не будет удачи.

– Брюзга, – пробормотала я, выходя из комнаты, только чтобы услышать в ответ веское:

– Потаскуха.

Фу.

Я с облегчением увидела, что столовая пуста, если не считать единственной наполненной тарелки на моем месте. Схватив тарелку, я надела ботильоны и шубу и вышла на улицу. Мужчины больше не замолкали в моем присутствии, привыкнув к тому, что я таскаюсь по снегу. Павел даже подошел поприветствовать меня, последовав за мной к питомнику, одновременно пробуя что-то из английского, который пытался учить. Говорил он ужасно, но я бы никогда не сказала ему этого.

Альберт рявкнул что-то Павлу, и тот одарил меня извиняющейся улыбкой.

– Я пойду. Босс учит меня, как… – Когда он задумчиво почесал в затылке, странное чувство предвкушения разлилось у меня в животе при одном упоминании Ронана, ведь он был единственным, кого тут называли «боссом».

Не в силах подобрать нужное слово, Павел пошевелил руками, будто крутил руль.

– Водить? – предположила я.

– Да. Он говорит мне, я сосу задницу.

У меня вырвался смех. Павлу, вероятно, стоило продолжать учиться у Ронана вождению и бросить занятия английским.

– Ну, тогда тебе лучше идти учиться.

Он вспыхнул, опустил голову и отправился к машине.

Добравшись до вольера, я улыбнулась Мише, который расхаживал вдоль забора. Гигантская немецкая овчарка с густой черной шерстью выглядела угрожающе, но всегда приветствовала меня, виляя хвостом.

Альберт назвал мне клички всех собак, а также велел не кормить их со стола, потому что так они станут толстыми и ленивыми. Я простила великана за его участие в моем похищении, но также решила, что свои требования он может выбросить в мусорку вместе со своими окурками.

Опустившись в меховой шубе на колени в снег, я раздала завтрак со своей тарелки и пошутила:

– Вы все очень быстро станете веганами.

С очень своевременным отвращением на морде Ксандер уронил клубнику.

– Ладно, может, и нет. – Я рассмеялась.

Восемнадцать дней прошло с тех пор, как мои каникулы в Москве свернули не туда. Всего две с половиной недели, но казалось, что прошла вечность. Было немного печально признаться, что по некоторым здешним собакам я буду скучать сильнее, чем по поверхностным дружеским отношениям, которые обрела за двадцать лет жизни в Майами.

Этим утром Хаос не валялся в углу, словно лев, а значит, прятался в конуре, пытаясь избежать встречи со мной. Я приберегала для него лучшие куски, хотя он всегда отвергал мои предложения, будто я давала ему отбросы.